«Наука и фантастика»

«Литературная газета». — 1963. — 17 сент.

В мире становится все больше людей, так или иначе связанных с наукой, поскольку научные исследования теперь стали частью производительных сил общества, и это их значение увеличивается буквально с каждым днем.

Именно это последнее обстоятельство обусловливает успех научной фантастики у читателей. Гигантский спрос на произведения этого жанра усиливается в нашей стране еще тем, что советские люди не представляют себе будущего, построенного не на научной основе. Появление сильных в художественном и социально-философском отношении фантастических книг — это новый вид беллетристики, властно вторгающийся в ее главный поток.

Между тем когда заходит разговор о научной фантастике вообще, включая вопрос о границах фантазии и ее научной достоверности, выявляется, на мой взгляд, отсутствие глубокого понимания жанра.

Иное дело, как отмечалось в недавних выступлениях ученых на страницах «Литературной газеты», когда писатель А. Казанцев в своем произведении «Внуки «Марса» решается доказывать свою несостоятельную «гипотезу» якобы научными доводами. Здесь его фиаско было закономерно. Нет никакой научной почвы для постановки такого «вопроса», и для ученых так называемая «гипотеза» Казанцева даже не подлежит обсуждению.

Вместе с тем, скажем заранее, что «научный контроль» над этим жанром иногда практически невозможен. Бурное развитие науки открывает все новые, казалось бы, невозможные и невероятные явления. В частности, это нам доказывает современная физика. Время непререкаемых суждений XIX века для многих естественных наук, тем более техники, прошло, а ведь именно эти отрасли знания составляют базу большинства научно-фантастических произведений.

Если существо обсуждения научной фантастики сводится к проблеме «научность — ненаучность», то это означает, что ясного представления о жанре вообще не существует.

Действительно, в этом главная беда всех дискуссий. Дело в том, что писатели и критики до сих пор никак не могут принять научную фантастику всерьез.

До сих пор в нашей стране нет ни одного журнала, посвященного научной фантастике! Нет, по сути дела, литературоведов, критиков — исследователей жанра. Нет коллектива авторов, объединенного вокруг постоянного литературного органа, способствующего притоку новых сил и повышению качества произведений.

Пора бы понять, что развитие научной фантастики во всем мире отражает реальную потребность людей, в бытие которых все больше входит наука. Повсюду рушатся обветшалые религиозно-мистические и метафизические представления о природе и обществе, и этот процесс неотвратимо захватывает глубины сознания народов.

Наука становится высшим судьей не только в вопросах техники и экономики, но и общественной жизни, особенно с распространением научного коммунизма — марксистско-ленинских исследований о закономерностях развития общества.

При огромном значении, которое приобретает наука в жизни каждого человека, люди ищут в литературе возможность научно разобраться в окружающем мире.

Между первой и второй половинами нашего века пролегла грань, которую писатели-фантасты еще не успели по-настоящему осмыслить.

На Западе растлевающее влияние буржуазной идеологии породило множество пессимистических произведений. Мало того, оно послужило причиной разрыва части писателей с жизнью, уходу в абстракционизм, экзистенциализм и сюрреализм.

Не мудрено, что множество читателей на Западе все чаще обращается к научной фантастике, ища в ней если не ответ на важнейшие жизненные вопросы, то хотя бы прогноз на будущее.

Наше дело — превратить советскую научную фантастику в оружие борьбы за коммунизм и за распространение коммунистических идей во всем мире путем повышения художественности и идейности произведений.

Центральными вопросами дискуссий о жанре надо ставить не вопросы лимитирования писательской фантазии, а то, чему она служит и как фантазия претворена в произведении.

Фантастические описания атомных войн и ужасных средств истребления могут служить для предупреждения человечества и активизации борьбы за всеобщее разоружение и установление мира на земле, но могут стать литературой пессимизма и безнадежности. Приключения на других планетах могут поднять человека на подвиги труда и знания, «чтоб сказку сделать былью», но нередко зовут умчаться в мечтах прочь с неустроенной и плохо живущей Земли.

Очевидно, что произведение научно-фантастической литературы нисколько не меньше, чем всякое другое, нуждается в правильной идейно-социологической ориентации. И это гораздо важнее, чем рассуждения о лимитах фантазирования.

В обсуждениях художественного мастерства научной фантастики пора перестать кивать на безусловно высокие образцы иных жанров. Ясно, что законы мастерства в жанре фантастики должны быть иными, чем в других жанрах художественной литературы. Когда Чехов писал — «стакан», то больше ему никаких пояснений не требовалось. Если же писатель научно-фантастического жанра упоминает, скажем, об эффекте Доплера, ему пока еще требуется объяснить, что это такое — без этого научная фантастика не будет народной литературой. Критики жанра должны обсуждать его по существу, а не высокомерно сравнивать с теми образцами литературы, которые создаются по иным законам.

Пора перестать смешивать научную фантастику с общеприключенческой литературой. Наличие острого сюжета само по себе еще не объединяет научную фантастику с приключенческим жанром и в той же степени может быть свойственно любому другому роду литературы.

Советская научная фантастика, находясь (смею это утверждать) в положении падчерицы нашей литературы, не печатается в «толстых» журналах, не изучается критикой. Тем не менее она завоевала огромный интерес у миллионов наших читателей и читателей братских стран. Более того, переведенная на многие языки, наша фантастика вступила в прямое соревнование с очень разнообразной, широчайше издаваемой фантастикой капиталистических стран и сумела привлечь к себе интерес множества зарубежных читателей, находящих в ней более правильные и привлекательные образы будущего нашей планеты.

Знают ли все это наши литературоведы и литературные критики? Мне кажется, что нет, иначе как объяснить то положение, в котором до сих пор находится этот очень важный жанр литературы.