А.П. Быстров — И.А. Ефремову

XXIV-XI-MCMXLIV
[24 ноября 1944 г.]

Дорогой Иван Антонович!

Я получил все Ваши письма, но с ответом на них, как видите, запаздываю. Не сердитесь, был очень занят.

Я думаю, что у Вас нет никаких оснований утверждать, что я ничего не понимаю в литературе, а потому мое мнение о Ваших рассказах¹ Вы должны признать достаточно авторитетным. Я не буду кривить душой и скажу прямо: Ваши рассказы нельзя назвать хорошими, ибо их следует признать блестящими.

Что же в них хорошо?

Во-первых, изумительно-литературный русский язык; огромный словарь, т.е., вероятно, много тысяч слов, которыми автор активно пользуется. Это вообще редко встречается. Помнится, «Горе от ума» в этом отношении стоит на первом месте: 11 000 слов! Я не знаю, каким количеством слов измеряется ваш словарь, но, вероятно, он очень богат. Следовательно, автор владеет языком в совер[шенстве]..., нет, не в совершенстве, а просто знает язык и умеет пользоваться его вербальным запасом.

Во-вторых, слог прекрасный. Автор нигде не делает ни одной ошибки. А такие встречаются и у лауреатов... (Симонов. «Они жаждали куска хлеба»!!) Я не мог найти ни одной, хотя бы неряшливо построенной фразы; я уже не говорю о неправильных построениях фраз — их вообще нет. К стилистике нельзя придраться: она безукоризненна. Словом, автор не только владеет словарем, но и умеет им пользоваться так, что русская речь его, просто, блестящая.

Эти две причины создают третью положительную сторону рассказов.

В-третьих, описания природы, которыми так богаты рассказы, читаются как захватывающие страницы интересных бесед умных геров. Таких бесед в рассказах мало, почти нет. Но от описаний природы трудно оторваться. Этого, пожалуй, редко кто достигал. И это, несомненно, одна из изумительных особенностей «Румбов». Вы понимаете — заставить читателя страницу за страницей прочитывать описания природы и... не утомляться. Вы понимаете — для этого, грубо говоря, нужна «ловкость», а, точнее говоря, нужен талант. И этот талант у автора имеется в избытке. Годы размышлений для него не прошли даром... Я знаю «писателей», которые начали писать и печататься прежде, чем стали думать. У Вас это было наоборот, и это чувствуется в рассказах. Во введении от издательства сказано, что Вы «не профессионал»... По-моему, это хорошо. «Профессионал» живет под лозунгом: «Писать, во что бы то ни стало писать», хотя ему писать, по совести говоря, не о чем. Ну и пишет всякую ахинею... Это ведь мы видим сплошь и рядом.

В-четвертых, хороши типы сибирских инородцев, их отношение к опасности; философски — спокойное, сократовское отношение к смерти. Хотелось бы, конечно, чтобы они — эти очень колоритные фигуры — были бы развернуты пошире, подетальнее. Но я понимаю, что это трудно — их прелесть нередко заключается именно в молчании и редких фразах, сказанных прекрасным русским ломаным языком. Но, может быть, Вы и согласитесь со мной, что было бы неплохо оставить в стороне культурного европейца и дать в деталях этих милых азиатов. Я думаю, что это вообще «реликтные формы», а потому их надо сберечь... в литературе.

В-пятых, Вы знаете, что все литературные произведения имеют свой «запах». От Ваших рассказов пахнет чем-то здоровым, приятным, свежим... Словом, после их чтения на душе становится хорошо. Это непередаваемое большое достоинство «Румбов». И я вполне разделяю их высокую оценку в литературных кругах. Они, эти рассказы, во многих, очень многих отношениях стоят на недосягаемой высоте по сравнению с тем, что нам приходится читать в последние дни и годы. Удручающее впечатление — это обычное чувство, которое останется от вымученного, какого-то вывихнутого, надуманного, какого-то футуристического языка большинства литературных произведений. Прочтите «Петр I» А. Толстого. Там есть такие фразы: «Рвя дверь, Петр...» и т. д.

Повторяю, язык Ваших рассказав — безукоризнен.

В-шестых. Я не могу указать недостатков Ваших «Румбов», так как не вижу их. Рассказы очень хороши.

Я мог бы сказать, что Ваши герои действуют молча или почти молча. Они мало говорят. И это не дает автору возможности развернуть их характеры... Но я не бросаю Вам этого упрека. На том фоне, на котором развертываются их жизнь и действия, не до разговоров. И то, что они мало говорят, пожалуй, хорошо. Так это и надо. И чутье автора подсказало ему правильное решение вопроса.

Я думаю, что в «Могиле Шамана»² моя любовь к типам, к колоритным типам, будет вполне удовлетворена..., и я с нетерпением жду этого большого произведения.

Вы меня давно и достаточно хорошо знаете и Вам известно, что «Румбы» не в моем духе, но, если я сознаюсь, что я с большим наслаждением прочитал их, — это значит, они хороши, и очень хороши^*.

Прочитала залпом «Пять румбов»³. Увлекли весьма! От «Встречи над Тускаророй» осталось чувство некоторой элегической и красивой неудовлетворенности из-за нераскрытых тайн, но, может быть, тем лучше, так как создалось чувство прекрасного, которое остается от непретворенной мечты. Второй по увлекательности (в моем духе) — «Озеро Горных Духов» — вызывает просто вкусовое ощущение от красок над озером, и, хотя разгадка и лишает это озеро таинственности, но до конца румба, точнее, уже после прочитанной книги, видишь эту гамму красок, точно мозг повторяет понравившуюся музыкальную фразу.

Третий румб «Путями Старых Горняков» кажется мне обыденней, но обладает своим ароматом. Интересно описана сама работа горняка и на этом фоне описываемый роман не дает (от дразнящего интереса) делать передышку — надо сразу же прочитать рассказ до конца. Ну, а затем я, северянка, люблю север и просто испытывала чувство благодарности или понимания от того, что кто-то с любовью описывает его суровые и своеобразные красоты. Остальное мое впечатление от этой книги то же, что и у Леши, разве только что разница в литературных вкусах у нас выражается в том, что Леша больше увлекается типами, чем я. У меня любимых духов больше, только бы было прекрасно выражено.

Леше хотелось, чтобы и я написала свое впечатление (чтобы я не уходила бы в «раковинку» от того, что ему дорого).

Сердечные приветы и Вам и Елене Дометьевне.

Г.Е.

У Вас, дорогой мой друг, разумеется, нет никаких оснований сомневаться в моей искренности. Поэтому Вы поверите мне, когда я скажу, что я (и моя подполковничиха) были очень рады, узнав приличную цифру Вашего гонорара. Ей-богу, у нас было такое ощущение, как будто жизнь улыбнулась кому-то из очень близких нам людей. И мы искренне порадовались за него.

Раза два кое-кто из наших знакомых говорил нам, что читал «Румбы»... Ну, разумеется, мы не могли удержаться от того, чтобы не заявить, что автор сего произведения — наш хороший друг. Ну, словом, мы гордимся знакомством с автором. И эта гордость вполне обоснованная.

Я думаю, что «Румбы» пробьют себе дорогу в литературном мире, так как на фоне того, что мы читаем обычно, это рассказы очень высокого достоинства... Я мог бы писать о Ваших рассказах еще очень долго, но...

Несколько пунктов о прозе:

1. Вы спрашиваете: какие это четыре работы я написал здесь? и почему у Вас нет оттисков...

Отвечаю: оттисков у Вас нет потому, что их и у меня нет... пока. Но я думаю, что если бы у меня эти оттиски были, у Вас их, пожалуй, все равно не было бы... Не сердитесь. Дело вот в чем. Здесь в К[ирове], мы собрали коллекцию в 4500 черепов. Это очень большое дело, и большая анатомическая ценность. Я как спец изучал их. Это мне было поручено. Для оправдания своего существования я измыслил себе научную тему: «Признаки низших позвоночных в черепе человека». Мне удалось собрать интересный материал, и я, чтобы обеспечить себе покой, теперь выпускаю одно сообщение за другим. Сообщение I-е, ...II-е, III-е и т. д. По одной «аномалии» на сообщение. Это обеспечит мне лет 5. А когда этого не надо будет, то можно написать одну хорошую работу. Этими «сообщениями» я кормлю кого надо... Все это легковесно в разрозненном виде. Но «по Сеньке и шапка». Когда я получу оттиски двух первых «работ», а это будет скоро, то я... не пошлю их Вам. Не стоит говорить об этих «анатомических этюдах», об этой анатомической ерунде. Мой палеонтологический опыт дал мне возможность видеть в черепе человека то, что мало кто видит, и, повторяю, в собранном виде эти «сообщения» представят собой то, что я в виде одной хорошей работы могу или смогу когда-нибудь поднести Вам... Но я все же рад, что имел возможность пересмотреть 4500 черепов глазами палеонтолога. Ведь этими глазами на череп человека только однажды взглянул L. Dollo.

2. О, не пугайтесь! Я не собираюсь немедленно выпускать книгу под заглавием «Диалектика эволюционного процесса». Чтобы написать ее, надо года два-три подумать и, самое главное, прочитать некоторых философов (нап[имер], Гегеля) в подлиннике (русском переводе, конечно). Словом, надо ориентироваться в философской стороне дела так, чтобы было все ясно. Мне и сейчас уже многое совершенно ясно, но... многое надо подработать и доработать. Вообще, это тема для «бездельного» времени. И если такое у меня когда-нибудь окажется, то я все же свою «Диалектику» напишу. Впрочем, до этого надо еще многое написать, а потому у меня до «Диалектики» долго не дойдут руки. Так что... Вы за меня не опасайтесь...

3. Относительно сборника А.А.Б.

Я собственно не возражал бы принять в нем участие, но Вы торопите. Сейчас кончается год. Надо писать очередное «сообщение» о черепе... Надо многое сделать вообще; занятия идут полным ходом. Я читаю лекции на 1 курсе... (10 часов читал только о черепе человека, при этом одни общие вопросы...). Вот если бы Вы немного отложили это дело, я бы сумел кое-что дать Вам. Я наметил работу под странным заглавием: «Катоптрия». И мне бы хотелось, чтобы Вы, получив ее для печати (в свое время), сдали бы ее в типографию только после того, как просмотрели бы сами с пристрастием и попросили бы с таким же пристрастием просмотреть и И.И. Шмальгаузена. Я думаю, он не отказал бы. Статья теоретически смелая. Я в ней становлюсь на позицию A.S. Romer'а значительно решительнее, чем он сам. Ну, словом, я мог бы дать статью, если бы Вы не торопили меня. Февраль — это для меня нереально. Мало того, мне надо, чтобы Вы дали мне слово, что не пустите статью в печать, если найдете ее слишком смелой или, просто, ахинеей... А это возможно.

4. Вчера мне сообщили, что за двадцатилетнюю службу в рядах РККА я награжден орденом Боевого Красного Знамени. Поздравьте. Я думаю, что это с некоторых точек зрения совсем нелишнее украшение моей, если не невзрачной, то достаточно скромной фигуры. Орден еще не получил. Его пришлют через некоторое время и торжественно вручат здесь, на месте.

Вот и все новости.

Письмо получилось большое, не письмо, а письмище.

Жду от вас посланий.

Устал писать. Кончаю.

Ваш подполковник и орденоносец Зух

Приветы (и самые искренние Елене Дометьевне, моя подполковничиха пишет Вам сама).

P.S. Получили ли Вы оттиски «Зубов Fleurantia»?⁴

СПбФ АРАН. Ф. 901. Оп. 3. Д. 141. Л. 7, 8. Автограф.

Примечания

*. Далее следует текст письма, написанный Г.Ю. Быстровой. Он заканчивается ее инициалами Г.Б.

А.П. Быстров — И.А. Ефремову

Комментарии

Примечания