А.В. Седов. «Культура Древней Индии в художественном мире романа И. Ефремова "Таис Афинская"»
Иван Антонович Ефремов (1908—1972) — старший современник Н.М. Рубцова — для широких читательских кругов еще при жизни стал легендарной фигурой отечественной фантастики второй половины XX в. (благодаря своим романам «Туманность Андромеды», (1955—1956 гг.), «Час быка» (1968 г.), повести «Сердце змеи» (1958 г.)). Однако, на наш взгляд, ключевым моментом его литературного творчества является глубокая социально-философская и антропологическая проблематика. Отмеченная особенность предопределила обращение И.А. Ефремова к жанру исторического повествования (в историко-приключенческих повестях с элементами фантастики «Путешествие Баурджеда» (1949) и «На краю Ойкумены» (1953), объединенных автором под общим заглавием «Великая дуга»). Не ограничиваясь грандиозными футуристическими перспективами, И.А. Ефремов делал своих героев искателями или носителями идей, определявших истоки общечеловеческого развития. Именно поэтому его историческая проза является одновременно осмыслением наиболее ярких достижений прежних эпох. И здесь значительное место принадлежит культурам Древнего Востока, которые по праву считаются колыбелью современной цивилизации. Интерес к ним был обусловлен энциклопедической образованностью писателя, а также начавшимся с середины 1950-х гг. укреплением советско-индийского сотрудничества.
В плане художественного осмысления древневосточного культурного наследия наиболее интересным является последнее произведение И.А. Ефремова — исторический роман «Таис Афинская» (1972). Сюжетной основой романа стала биография выдающейся афинской гетеры. Она пользовалась благосклонностью Александра Македонского, инициировала поджог дворца персидского царя Ксеркса в завоёванном Персеполисе, а в дальнейшем стала женой египетского царя Птолемея I Сотера. Отдавая неизбежную дань художественному вымыслу, И.А. Ефремов в авторском предисловии к роману перечисляет многочисленные исторические источники и прямо указывает на свое желание в максимальной степени сохранить историческую достоверность повествования. В связи с этим писатель пытается воспроизвести не только нравы, быт и события, но и важнейшие культурно-исторические тенденции изображаемого периода. Как известно, эпоха Александра Македонского ознаменовалась не только успешными завоевательными войнами, но и активным обменом между эллинистической культурой и культурами стран Древнего Востока.
Однако индийские мотивы на страницах романа занимают особое место. Вместе с главной героиней, сопровождавшей великого завоевателя, читатель знакомится с особенностями быта, искусства и религии Египта, Междуречья, Персии. Прием персонального повествования позволяет сквозь призму восприятия Таис воспроизвести внешнюю экзотику указанных древневосточных культур. Древнеиндийская культура представлена на страницах романа в ином ракурсе. Не имея достоверных сведений о пребывании главной героини в Индии, автор ограничивает пределы ее странствий Персией. Внешняя сторона жизни Древней Индии практически не представлена в произведении. Однако этот минус-прием позволяет сосредоточить максимум внимания на внутреннем содержании и подчеркнуть неординарные достижения индусов в духовной сфере.
Эти достижения актуализируются в главах, где изображены встречи героини с индийскими художниками и философами. Так, в 12-й главе повествования подчеркивается близость эллинского и индийского понимания сущности искусства. Выраженное в образах муз и апсар, оно направлено на внесение в мир красоты и одухотворенности. «В сонме богов и богинь многочисленны солнечные красавицы небес — сурасундари или апсары, помощницы Урваши. Одно из главных дел их — вдохновлять художников на создание прекрасного для понимания и утешения всем людям <...> — Как это похоже на орфическое учение о музах, — шепнул Лисипп Таис, — недаром, по преданию, Орфей принес свои знания из Индии»1, — отмечает автор. В 14-й главе читатель узнает об идее мирового разума (Парабрахмана), близкой к учению Анаксагора о «нус». Также рассказывается о достижениях в области индийской астрономии, математики, биологии и медицины, совпадающих с сокровенными учениями орфиков и пифагорейцев, предвосхищающих открытия современной науки.
Приводя рассуждения индийского мудреца о пути аскетизма, тантрической доктрине и реинкарнации, автор подчеркивает устремленность индийской мысли к возвышению и совершенствованию человека. Все это подтверждает выраженное еще в романе «Лезвие бритвы» (1963) уважение Ефремова к ценностям индийской культуры. Единственный упрек в ее адрес автор влагает в уста главной героини и скульптора Лисиппа, которые указывают индусам на угрозу застоя мысли, связанную с заботами о сохранении высших знаний и о кастовой замкнутости. «Значит, запрещая низшим кастам знание, вы берете их невежество на себя? Миллионов людей?»2 — с таким вопросом внезапно обращается к своим собеседникам Таис.
Помимо популяризаторских целей, рассмотренные эпизоды несут в себе и смысловую нагрузку, важную для понимания идейного содержания и сюжета романа. Будучи проводником авторских идей, главная героиня является носительницей идей женского равноправия, которые, в свою очередь, мыслятся как залог нравственного и физического здоровья общества. Приверженность этой идее стала для автора основным моментом, сближающим эллинскую и индийскую культуры. Как известно, тантризм и тантра-йога, о которых рассуждает индийский мудрец, связаны с «поклонением женскому божественному принципу»3, гармоничному соединению женского и мужского начала в целях духовного просветления и овладения вселенскими энергиями. Тем самым автор явно намекает, что причина неудач Александра в Индии связана не только с усталостью армии, но и с силой сопротивления индийцев, демонстрировавших высокую жизнестойкость и духовный потенциал.
Не ограничиваясь рассмотренными эпизодами, автор вводит в роман сквозные индийские мотивы, с помощью которых дается осмысление путей исторического развития человечества. Рассуждая о высших силах судьбы, делосский философ в 4-й главе говорит о превосходстве морали народов «далекого Востока», основанной на идее воздаяния, мудрой оценке поступков, устремленной в будущее и с учетом прошлого опыта. Продолжением этой темы становится объяснение сущности понятия «карма», которое дается индийскими философами (гл. 14). Они признают справедливым падение персидской деспотии и оправдывают поступок Таис, которая предала огню Персеполис и стала бескорыстной носительницей справедливого вселенского воздаяния. Идея кармы пронизывает и ряд других ключевых эпизодов романа. Примером может служить духовный надлом Александра, отказавшегося от своего прежнего стремления объединить страны на основе гомонойи (идеи равенства в разуме). Стремительный распад и войны, потрясшие империю Александра после его смерти, изображены как следствие бессмысленного разграбления чужих богатств и посеянного завоевателями кровавого хаоса. Важную смысловую нагрузку несут в себе и неоднократные упоминания в 14-й главе о великой битве, затеянной полубожественными властителями в угоду тщеславию и властолюбию и погубившей цвет их народов (имеется ввиду центральный эпизод древнеиндийского эпоса «Махабхараты») и открывшей, по мнению индийцев, эпоху накопления злобы и деспотизма — Кали-Югу. Именно с этим мотивом связано нарастающее к концу романа трагическое мироощущение главной героини и ее учителей, переживающих упадок стран Ближнего Востока и предвидящих скорое угасание светлой эллинской культуры.
Автор показывает роль индийских учений и в процессе духовного становления главной героини. Здесь необходимо отметить идею Кундалини-шакти — жизненной силы природы-матери, которая находится в состоянии сна на низших физических планах, в корневой (муладхара) чакре человека, и символизируется змеей4. Увлекшись этой идеей, Таис участвует в сложном и опасном обряде поцелуя Нага, который в тантре связан с укрощением кундалини, с трансмутацией низших желаний и обретением высших духовных способностей. Такое посвящение подталкивает главную героиню к дальнейшим поискам Афродиты Урании — идеала высшей любви. И, наконец, последний выбор Таис во многом обусловлен буддийским учением о Срединном пути, о котором она услышала от китайского путешественника (гл. 13). Во время беседы со жрицей Афродиты Амбологеры (гл. 17) она, подобно индийскому учителю Будде, видит ущербность и пути разнузданной плотской жизни, и аскетического самоуглубления, настаивая на золотой середине5. Отправляясь из уединенного храма в город мудрецов Уранополис, она отдает себя активной мирской и в то же время духовно-нравственно ориентированной деятельности для просвещения и совершенствования человека.
Примечания
1. Ефремов И.А. Таис Афинская. — М., 1992. — С. 331—332.
2. Там же. — С. 384.
3. Ферштайн Г. Энциклопедия йоги. — М., 2003. — С. 727.
4. См.: там же. — С. 720.
5. См.: Петров В.В. Духовные учения Востока. — М., 2005. — С. 104.
