М. Васильев. «Штурман межзвездных экспедиций»
«В мире книг». — 1972. — № 7. — С. 14—15.
В кабинете Ивана Ефремова нет таинственно переливающейся разноцветными искрами звезд настольной модели нашей галактики. Нет и трехметрового глобуса земного шара. А между тем этот человек не раз совершал межзвездные полеты, встречался с представителями других форм жизни, беседовал с разумными существами неведомых миров. А уж земной-то шар исхожен им вдоль и поперек, по дорогам и без дорог. Нет материка, который бы он не посетил, нет океана, который бы не пересек.
И не только в поэтических полетах фантазии вместе со своими героями. Десятки тысяч километров сделаны им отнюдь не на крылатом Пегасе, а на обыкновенной лошади, в автомашине, на самолете. Конечно, он мог бы повесить на стены пейзажи не только далеких миров — их великолепно воссоздают художники, иллюстрирующие его романы, — но и фотографии вполне реальных гор, долин и ущелий Средней Азии, Монголии, Урала, Сибири, Дальнего Востока.
Геологу и палеонтологу Ивану Ефремову в его научных экспедициях встречались места, достойные поспорить красотой и прелестью своей с лучшими на нашей планете... Но и этих украшений нет в кабинете писателя и ученого. Для них там просто не нашлось места. Ибо все стены заняли книжные шкафы и книжные полки.
Книги лежат на письменном столе, на журнальном столике, на подоконнике.
— Дом, в котором нет книг, подобен телу, лишенному души, — цитирует собеседник древнее изречение, заметив мой интерес к его книгам. И хотя слова эти были сказаны почти две тысячи лет назад, они, однако, справедливы и ныне. И, наверное, всегда будут справедливы.
Ученый вспоминает далекие годы детства... Ваня Ефремов научился читать в четыре года. Самоучкой? И да, и нет. Учили читать его старшую сестру. А малыш сидел и слушал. Он помнит первое прочитанное им слово — это было название газеты: «Новое время». Дальше последовали вывески. А через полгода Ваня познакомился и с книгами, стоявшими в шкафах отцовского кабинета. Их никто не читал, а в квартире держали лишь потому, что «так принято». Никто не следил и за чтением мальчика. Да и было ли это чтением? Этот вопрос задал сам Ефремов. И ответил на него: это скорее было упражнение в чтении. Не мог пятилетний малыш понимать «Войну и мир». А эту книгу именно тогда «прочитал» впервые Ваня.
В шесть лет мальчику подарили на день рождения роман Жюля Верна «20 тысяч лье под водой». Книга зачаровала его. В ней нравилось все: сказочная красота пейзажей, удивительные приключения героев, попадающих в ледяной плен вблизи Южного полюса, любующихся дворцами Атлантиды... Не оставляла без отклика и страсть капитана Немо к свободе. Полное собрание сочинений Жюля Верна было прочитано за год.
Почти волшебной представляется сегодня власть над юными душами французского романиста, книги которого многие крупнейшие ученые вспоминают как первый лучик маяка, повинуясь зову которого, они пришли в царство большой науки. Среди них можно назвать и Ивана Антоновича Ефремова.
Впрочем, неверно полагать, что книжное влияние этим и окончилось. Вслед за Жюлем Верном были капитан Майн Рид, Хаггард, Луи Бусенар, Луи Жаколио...
— Я не разделяю нелюбви отдельных педагогов к приключенческой литературе, — сказал Иван Антонович, — которые почему-то полагают, что она мешает воспитанию хороших качеств человека. Но это же неверно! Прочитайте эти книги. Они учат именно лучшим чувствам, которые мы хотели бы видеть в молодых людях: любви к свободе, смелости и отваге, верности в дружбе.
И. Ефремов. Фотохроника ТАСС
Мне хочется особенно остановиться на Хаггарде. Им я тоже зачитывался в детстве. И скажу, что именно ему обязан своей любовью к Африке. На этом материке разворачивается действие моих романов и повестей «На краю Ойкумены», «Путешествие Баурджеда», «Лезвие бритвы»...
Мы мало издаем Хаггарда‚ а ведь это ко всему прочему русский, или, точнее, по происхождению на одну четверть русский писатель! Его дед жил в Петербурге и здесь женился на русской девушке. Да, писатель Хаггард писал по-английски и вряд ли знал русский язык, но то поразительное сочетание поэтического восприятия природы Африки и красивой фантастики лично мне кажется проявлением мечтательности. Его «тысячелетняя женщина», живущая в сердце Африки, представляется ближайшей родственницей гоголевского Вия, или колдуна из его «Страшной мести».
...Ване было уже лет девять, когда ему попал в руки рассказ о мальчике, который, гуляя в лесу, натолкнулся на профессора, ведущего раскопки. Рассказ весьма наивный. К примеру, автор утверждал, что здесь же, в овраге стоял полностью собранный скелет гигантского вымершего ящера, чего, конечно, быть не может. Но это произведение произвело неизгладимое впечатление. Родилась мечта стать палеонтологом. Так из чтения книг у мальчика возникли две главные страсти его жизни: фантастика и палеонтология. Третьей — оказалась геология. В ее появлении «виноваты» книги, она возникла примерно в то же время.
Вероятно, выбрав точку приложения своих интересов, человек иной раз полусознательно начинает двигаться в избранном направлении. Такое произошло и с Ефремовым. Он начал читать главным образом книги по палеонтологии и геологии. И чем дальше, тем более серьезные... Но тут началась первая мировая война, а за нею революция. Было не до палеонтологии и геологии.
Лишь в 1921 году демобилизованный «воспитанник второй автомотороты» приехал в Петроград учиться. Учиться! Но где? Четырнадцатилетний мальчик мог серьезно обсуждать научные теории палеонтологии и геологии, он усвоил труды Гетчинсона «Вымершие чудовища» и Штерна «Эволюция мира», но за плечами у нет всего три класса гимназии. И в 1921 году Иван Ефремов стал учеником средней школы.
Классным руководителем был Василий Александрович Давыдов, учитель математики. Он заметил раннее развитие мальчика, любовь к книгам и заставил его «шагать» через класс. В 1924 году Ефремов окончил среднюю школу. Романтика прочитанных книг манила в дальние страны: одновременно со сдачей школьных экзаменов он сдал экзамены на штурмана каботажного плавания.
Просторы всех морей планеты открылись ему. И он уехал на Дальний Восток. Небольшое суденышко с гордым названием «Третий Интернационал». Свинцовые волны Охотского моря плескались о борта корабля, берега Японии встретили юношу пригоршнями срываемых ветром лепестков цветущих вишен... Но проплавав всего один сезон Иван Ефремов вернулся в Ленинград. Властнее романтики плаваний его звала романтика науки. И он поступил на биологический факультет Ленинградского университета.
Еще одним хорошим человеком, который помог Ефремову в те годы, оказался академик Петр Петрович Сушкин. В 1921 году он напечатал в журнале «Природа» статью о пермских ископаемых. Прочтя ее, Ефремов написал ученому. И получил ответ. А вскоре они встретились. Академик увидел в молодом моряке те главные черты, которые на всю жизнь соединяют учителей и учеников: преданность науке, умение работать, талантливость. А для Ефремова открылась возможность близкого общения с одним из крупнейших представителей русской науки, возможность делиться мыслями, навеянными чтением книг, проверять приходящие в голову новые идеи. Сушкин руководил чтением молодого человека, дал ему пропуск в библиотеку Академии наук. Не мог он одного: устроить Ефремова на работу в свой отдел музея. Даже сторожем или истопником. Вакансий не было. И в летние каникулы студент Ефремов продолжал свою «мореходную» карьеру.
Лето 1925 года проходило в плавании по Каспийскому морю. Внезапно пришла телеграмма: «Есть вакантное место препаратора в Геологическом музее». Штурман Иван Ефремов немедленно отправился в Ленинград. Он стал препаратором у Сушкина. Десятками лет позже он вспоминал об этом времени, как о лучших годах своей жизни. Работа? Работы он не боялся! Таскал ящики, зубилом рассекал камни. Стирал пыль с останков существ, живших миллионы лет назад...
— Вероятно это особенность моего образа мышления, — рассказывает Ефремов, — каждый экспонат музея вызывает во мне лавину сопутствующих образов, ярких картин, иной раз целых сюжетов. Зуб мамонта может способствовать появлению болотистой тундры, на которой, подобные рыжим холмам, медленно перемещаются вымершие гиганты. Друза кварца связывается у меня с пейзажами Урала, темными колодцами и пещерами его рудников. Чучело яка с горными тропами в окружении заснеженных скал...
Понятно, для человека со столь ярким воображением было счастьем жить в окружении вещей, каждая из которых могла послужить сюжетом романа, повести, рассказа. Кстати, и прекраснейший, самый поэтичный из романов Ефремова «На краю Ойкумены» родился из картин, принесенных таинственной геммой, описанной в прологе. О том, что эта гемма действительно существует, писатель говорит и доныне...
Ну, а дальше? Дальше началась вторая часть жизни — жизни большого ученого, неутомимого путешественника, счастливого искателя останков вымерших животных, создателя новой отрасли науки — тафономии. А в 1942 году была написана первая книга писателя-фантаста «Семь румбов». Да, книги писал не только ученый, но и фантаст. И какие книги! По ним учились работать и мечтать, понимать природу и любить ее красоту. За них присуждали ученые степени и давали высшие государственные премии. Их переводили на множество языков в странах, удаленных от Москвы, где живет Иван Ефремов.
Его творчество следует рассматривать как имеющее значение, далеко выходящее за национальные рамки. В современной мировой фантастической литературе Иван Ефремов стоит в первом ряду того ее отряда, который без страха смотрит в будущее, участники которого не склонны пугать читателя ужасами межзвездных битв, применения смертельных лучей или неуловимых полей, коснувшись которых люди сходят с ума, и тому подобного. Ефремов любит людей. Любит такими, какие они есть, и убежден, что они станут еще лучше. Поэтому так прекрасны в его романах женщины; мудры, мужественны, верны дружбе, долгу, идее мужчины. Поэтому у него нет соперничающих с человеком роботов, а жители инозвездных планет похожи на людей.
Однажды, перефразируя слова известного русского писателя, Ефремов сказал: «Человек конечно же станет богом! И на свой престол он поднимается по ступеням, сложенным из книг!»
Немало великолепных собственных книг вложил писатель в эти ступени!
Книги И.А. Ефремова
Алмазная трубка. М., 1946.
Белый Рог. М., 1945.
Бухта радужных струй. М., 1959.
Великая дуга. М., 1956.
Встреча над Тускаророй. М., 1944.
Дорога ветров. М., 1962.
Звездные корабли. М.—Л.‚ 1953.
Лезвие бритвы. М., 1965.
На краю Ойкумены. Фрунзе, 1961.
Озеро Горных духов. М.—Л., 1954.
Пять румбов. М., 1944.
Сердце Змеи. М., 1970.
Туманность Андромеды. М., 1965.
Час Быка. М., 1970.
Юрта Ворона. М., 1960.
