И.В. Сяэск. «Что скрывает "Туманность Андромеды"?»

Космическая гонка, в которой участвовал и СССР и США, протекала и на киноэкране. Из-за цензурных и финансовых ограничений советская кинофантастика проигрывала. Несмотря на специальный приз, полученный на фестивале научно-фантастических фильмов в Триесте в 1968 г., неудача постигла и фильм Е.Ф. Шерстобитова «Туманность Андромеды» (1967), для которого фатальной стала смерть Сергея Столярова (1911—1969), исполнителя одной из четырех главных ролей фильма: никто бы не смог заменить культового советского артиста, и вторая серия не была снята. Закончена была только первая часть «Пленники Железной Звезды».

Однако у фильма были и другие осложняющие успех обстоятельства. Одно из них — сложность самого исходного материала — одноименного утопического романа И.А. Ефремова (1957), совмещавшего в себе авантюрно-любовную интригу и футурологическую картину коммунистического будущего Земли, вступившей в межгалактическое братство Великого Кольца. Утопия, как подчеркивает Т.А. Чернышева, исходно — нехудожественный жанр [Чернышева 1984], и вообще описательность (на чем настаивал Г.Э. Лессинг в трактате «Лаокоон») находится в конфликте с линейным характером повествования.

Как известно, новаторство И.А. Ефремова заключалось в том, что он исключил из сюжетной схемы фигуру внешнего наблюдателя утопического мира. Но совсем отменить внешнюю точку зрения он не мог: мотивировкой для подробных рассказов об устройстве общества будущего стали дети и жители других миров, играющие роль благодарной аудитории [там же, с. 317]. Всё же повествование оказалось недостаточно динамичным, и для создания истинной коллизии Ефремов столкнул общество будущего с «островком» общества прошлого (антиутопического, но напоминающего современный мир) в романе «Час быка» (1970).

Авторами сценария фильма значатся В.И. Дмитревский и Е.Ф. Шерстобитов, но, как явствует из опубликованной переписки, первоначально главным сценаристом фильма был сам автор романа — И.А. Ефремов [Ефремов 2016]. По-видимому, именно ему принадлежит и «неудачное» начало фильма, котором 23 ноября 1968 г. писал Георгий Ланин (писательский псевдоним Г.Г. Пермякова): «Но вот я сижу на "Андромеде". Интересно, будет она лучше книги или хуже? В зале молодые люди, дело было днем. Начинается картина с пионерского собрания (сбора), как думают все, но, оказывается, это передача эстафеты. Начало не из увлекательных. Сам роман начинается по-другому и сразу захватывает» [Ефремов 2016, с. 998].

Ему вторит тридцать пять лет спустя Андрей Вяткин: «Эстетика фильма напоминала обложки тогдашних популярных журналов типа «Техника — молодежи», в частности, сцена обряда "подвигов Геркулеса" сильно смахивала на пионерскую линейку» [Вяткин 2003, с. 24]. Остановимся на этой сцене подробнее.

Она имеет двойную функцию: вводит в действие и служит символическим фоном для всего происходящего (в конце фильма сцена праздника повторяется, замыкая рамку). Ее содержанием служит ритуальное начало «подвигов Геркулеса»: молодые люди семнадцати лет выбирают себе наставников для прохождения трехгодичных испытаний и обучения, принося им клятву верности. Один из юношей избирает Мвена Маса. К ним подходит Юний Ант и предлагает Мвену стать заведующим внешних станций Великого Кольца. Мвен не может прервать церемонию и с гордостью вспоминает своего учителя Эрга Ноора, командира пропавшего звездолета «Тантра». Разговор служит прологом к истории трех персонажей: Дара Ветра, которого Мвен должен сменить, Эрга Ноора и самого Мвена, но последняя линия осталась нереализованной из-за отсутствия второй серии фильма.

В книге, как верно отметил Пермяков, действие начинается без пролога — в открытом космосе: «Тантра» попадает в гравитационный плен «Железной звезды» и вынуждена совершить посадку на загадочной и опасной планете, погруженной в вечный мрак, но не лишенной своих форм жизни. Здесь происходит встреча с останками погибшего земного звездолета и загадочного инопланетного «спиралодиска». Зачем же Ефремов отказался от такого динамичного начала?

Это определенно связано с тем, что ему была дорога вся та утопическая футурологическая «начинка», от которой неизбежно пришлось бы отказаться в рамках динамично развивающегося драматического действия. Он попытался спасти тему «подвигов Геркулеса», выразив ее в сжатой формуле клятвы и обряда выбора наставника. Для этого ему пришлось перенести формулу клятвы из лекции Эвды Наль (глава IX «Школа третьего цикла») в самое начало действия. Клятва звучит следующим образом: «Вы, Старшие, позвавшие меня на путь труда, примите мое умение и желание, примите мой труд и учите меня среди дня и среди ночи. Дайте мне руку помощи, ибо труден путь, и я пойду за вами» [Ефремов 1975—1976, 3, с. 202].

Как показала А.А. Юферова, текст клятвы Ефремов взял из запрещенной в СССР книги «Агни йога», изданной семьей Рерихов анонимно в Париже в 1929 г. [Юферова 1991, с. 42]. Книга представляет собой философско-религиозный трактат, написанный в жанре фрагментарной прозы (ср. сочинения Марка Аврелия, Ф. Ницше, В. Розанова, Л. Шестова и др.), составленной из поучений индийского гуру, преимущественно в интерпретации Е.И. Рерих. В этих поучениях этика буддизма связана с некоторыми космологическими представлениями индуизма, в частности, с представлением о необходимости духовно-материальной эволюции, которая должна привести к установлению межпланетных контактов.

В «Агни Йоге» около 80 раз упоминаются «дальние миры» (цитируем по переизданию). Уже в самом начале утверждается (§ 6): «Только при устремлении к междупланетности можно рассчитывать на эволюцию человечества» [Учение Живой Этики, с. 13]. Цель учения формулируется так (§ 166—167): «Изучение Агни-Йоги приближает человека к дальним мирам <...>. Сознательная борьба доводит подвижника до исполнения задачи... он выводит планету из одиночества» [там же, с. 107—108].

Несомненно, Ефремов был воодушевлен как пафосом эволюции (не зря он был выдающимся палеонтологом), так и надеждой на межпланетные контакты. Ему также близка была и рациональная этика буддизма, в которой он видел альтернативу современной ему коммунистической идеологии, отрицающей всякую связь с прошлым и религиозной традицией. Не отказываясь от слова «коммунизм» [Ревич 1998], Ефремов стремился наполнить его собственным содержанием. Он мечтал не о новой революции, а об эволюции в сторону светлого идеала.

Характерно, что для его синтетического сознания не было непроходимой грани между Западом и Востоком. Одной из художественных «гипотез» Ефремова был миф о древнейшей греко-индийской цивилизации, о которой он упоминает во многих своих произведениях. Поэтому люди будущего у него проходят «подвиги Геркулеса» и дают «клятву Геркулеса» (важен и миф об Андромеде, спасенной Персеем), но к далеким звездам летит звездолет «Тантра» (санскр. учение), а эксперимент по мгновенному преодолению космических расстояний проводится в горах Тибета. Не удивительно, что в основе «клятвы Геркулеса» оказался текст, который назван в оригинальном источнике «Молитвой Шамбале» (§ 104): «Ты, Позвавший меня на путь труда, прими умение и желание мое. Прими труд мой, Владыка, ибо видишь меня среди дня и ночи. Яви, Владыка, руку Твою, ибо тьма велика. Иду за Тобою!» [Агни Йога 1929, параграф 104].

В книге и в фильме текст молитвы оказался изменен, но исходный образ «Яви, Владыка, руку Твою» был воплощен буквально в образе монументальной руки, на открытой ладони которой горит огонь. Источник этого образа, как мы полагаем, — посвященный Е.И. Рерих диптих Н.К. Рериха «Агни Йога» (1928—1930), одна часть которого изображает восточного мудреца, а другая — девушку с огнем на ладони. Свет огня, словно маячок, притягивает мысль далекого мудреца, который отделен от героини рамкой иного пространства. Ту же мысль о связи далеких пространств воплотил в своей книге и Ефремов. Но ему важна и греко-индийская (в его понимании) традиция духовного ученичества [Агапитова 2016]. Индийский вариант (отношения с гуру) будет подробнее описан в третьей части романа «Лезвие бритвы» (1963), а греческой культуре и ее контактам с Индией будет посвящен последний роман Ефремова «Таис Афинская» (1972).

Несмотря на критику, в романе «Час быка», в своем втором романе о будущем, Ефремов не отказался от «пионерского» зачина и начал рассказ так: «В школе третьего цикла начался последний год обучения. В конце его ученики под руководством уже избранных менторов должны были приступить к исполнению подвигов Геркулеса» [Ефремов 2015, с. 7].

Ему важна была идея традиции. Характерно, что будущее Ефремов не мыслит без прошлого, но в прошлом для него важнее всего оказывается поэзия. В романе «Туманность Андромеды» будущее настолько далеко отстоит от настоящего, что в нем уже не осталось никаких имен из прошлого, особенно имен политиков. Например, как отмечает Н.Н. Смирнов, Ефремов категорически отказался ввести в роман упоминание памятника Ленина, хотя ему прочили за это Ленинскую премию [Ефремов 2016, с. 1493]. Зато он сделал одним из мест действия своего романа скалу в Крыму, на которой был похоронен М.А. Волошин и процитировал его четверостишие:

Гаснут во времени, тонут в пространстве
Мысли, событья, мечты, корабли...
Я ж уношу в свое странствие странствий
Лучшее из наваждений Земли!.. [прив. по: Ефремов, 3, с. 125]

В романе «Лезвие бритвы» важную роль будут играть тексты М.И. Цветаевой, а в романе «Час быка» — стихи Н.С. Гумилева [Брагин 2016]. Но в фильме оставить стихи Волошина оказалось невозможно, и создатели фильма сделали функциональную замену: в тот момент, когда Эрг Ноор отказывается от забвения своих страданий и чувств к возлюбленной, погруженной в непробудный сон, он читает подаренные ему стихи У Шекспира (29-й сонет в переводе С.Я. Маршака).

С твоей любовью, памятью о ней,
Всех королей на свете я сильней.

Стихи как «нерукотворный памятник» (по выражению А.С. Пушкина) служат связующей нитью культуры и бесчисленных поколений истории человечества. Они же поддерживают и «олимпийский» огонь культуры — эстафету человеческого духа (начало фильма Шерстобитова не зря напоминает символическое начало «Олимпии» Л. Рифеншталь).

В настоящей работе нет возможности более подробно осветить книгу И.А. Ефремова и ее трансформации в фильме. Ответим только на вопрос, поставленный в заглавии нашей статьи. Художественная структура «Туманности Андромеды» (и книги, и одноименного фильма) скрывает надежду советского писателя И.А. Ефремова на научный, духовный и художественный Ренессанс объединенной человеческой культуры и цивилизаций других галактик. В этой утопической картине свое место должны занять самые разные проекты: и здоровая часть коммунистических идеалов, и наследие отринутых революцией 1917 г. культурных традиций. Своим творчеством Ефремов максимально выразил «оттепельные» настроения третьей четверти XX в. в СССР.

Литература

Агни-Йога. (Живая этика.) Париж, 1929. 333 с.

Агапитова Е.К. Фольклорно-сказочная традиция в творчестве И.А. Ефремова // Проблемы исторической поэтики. Вып. 4. Поэтика фантастического. Петрозаводск, 2016. С. 211—221.

Акопов Л. Поэзия в произведениях И.А. Ефремова // Иван Ефремов — ученый, мыслитель, писатель. Взгляд в 3-е тысячелетие. Предвидения и прогнозы: материалы 1-го Международного симпозиума. 10—12 октября 1997, Пущино-на-Оке, Биол. центр РАН. М., 1998. С. 119—124.

Брагин Н.Ю. Поэзия в творчестве Ивана Ефремова // Северо-Муйские огни. 2016. № 3. URL: www.stihi.ru/2016/07/12/5194

Вяткин А. Советские космические киноэкспедиции // Мир фантастики. 2003. № 2. С. 23—25.

Госфильмофонд. URL: gosfilmo.mass.hc.ru/ot_films/show_film_info.php?id=111 Переписка Ивана Антоновича Ефремова: в 2 т. / сост. О.А. Еремина. М. Вече, 2016. 1612 с.

Ефремов И.А. Час быка. М.: АСТ, 2015. 512 с.

Ефремов И.А. Сочинения: в 3 т. (Т. 3 — в 2 кн.; «Таис Афинская» — доп. 4-й том). М.: Молодая гвардия, 1975—1976.

Кино-театр. URL: www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/7317/titr/

Ревич В.А. Перекресток утопий. Судьбы фантастики на фоне судеб страны. М.: Институт востоковедения РАН, 1998. 354 с.

Учение Живой Этики: Знаки Агни Йоги. Тольятти: Общество Рерихов; М.: Мир, 1994. 416 с.

Чернышева Т.А. Природа фантастики. Иркутск: Изд-во Иркутск. ун-та, 1984.

Юферова А.А. Иван Ефремов и Агни Йога // Наука и религия. 1991. № 4. С. 40—44.