«Оседлавший дракона» (2004)
Оригинальное название: «Оседлавший дракона»
Жанр: документальный, биография
Режиссер: Ирина Ланина
Авторы сценария: Юрий Медведев, Ирина Ланина
Оператор: Владимир Кипин
Звукорежиссер: Андрей Жучков
Монтаж: Андрей Паркин, Дмитрий Сорокин
Композитор: Владимир Романычев
Продюсеры: Николай Соловцов, Сергей Зернов
Текст читал: Александр Новиков
Редактор: Леонид Бочков
Директор: Владислав Волков
Длительность: 26 минут
Язык: русский
Производство: ОАО «Центр национального фильма»
Страна: Россия
Год: 2004
Автор сценария и идеи документального фильма о судьбе и творчестве Ивана Ефремова — известный российский писатель-фантаст Юрий Медведев, написавший о нем книгу. В картине подробно рассказывается о пути Ивана Антоновича в науку, его научных экспедициях на Урал, в Сибирь, в монгольскую пустыню Гоби. Об известном ученом рассказывают его коллеги: доктор биологических наук, главный научный сотрудник Палеонтологического института РАН Михаил Шишкин, кандидат биологических наук, научный сотрудник Палеонтологичесого института РАН Николай Каландадзе. О научно-фантастических книгах Ивана Ефремова говорит доктор исторических наук, председатель Союза писателей России Валерий Ганичев. О том, каким был Ефремов, рассказывает вдова писателя Таисия Ефремова. Врач Валерий Тринев подробно осветил состояние здоровья Ивана Антоновича Ефремова, загадочную азиатскую лихорадку, которой Ефремов заболел в одной из научых экспедиций, о причинах его смерти. В фильме использованы материалы «Госфильмофонда» России, Российского государственного архива кинофотодокументов.
Текстовая расшифровка фильма
Прошел месяц, как не стало всемирно известного писателя-фантаста, ученого, геолога и палеонтолога Ивана Ефремова. Через минуту в квартире писателя начнется обыск, который продлится почти сутки. Что искали и что пытались найти в доме Ефремова после его смерти?
Юрий Медведев: — Прошли десятилетия после ухода Ефремова. Но до сих пор меня волнуют загадки не только жизни, но и его смерти. Когда-то я посвятил своему учителю книгу «Капитан звездного океана». И теперь постоянно листая свой архив, я отыскиваю разгадку этой удивительной личности. Он остался без опеки родителей в двенадцать лет, а в четырнадцать отправился в Питер продолжить прерванное Гражданской войной образование. Тяжело пришлось подростку. Он был вынужден разгружать вагоны с дровами за кусок хлеба, а после изнурительной работы учиться. В 1923 году Иван сдает экзамены на штурмана каботажного плавания при Петроградских мореходных классах. И через некоторое время на последние деньги уезжает на Дальний Восток, где нанимается матросом на парусное моторное судно «Третий Интернационал». С этого момента в жизни юного Ефремова море становится его стихией. Позже, когда перед ним станет вопрос: море или наука, бывалый моряк, писатель Лухманов напутствует юношу: «Иди, Иван, в науку, а море, брат, что ж, ты его никогда не забудешь». Одна морская привычка действительно осталась, Иван Антонович начинал неделю на самодельных календарях всегда с воскресенья, а это морская традиция. Четвертое октября, день, который Ефремов заштриховал в последний раз.
Обыск проводили двенадцать офицеров в штатском, в строжайшей конспирации. Разговоров между собой не вели, обменивались записками, пристально изучали фотографии.
1924 год. Молодой Ефремов возвращается в Питер и поступает в университет на факультет биологии. Академик Петр Петрович Сушкин становится первым проводником Ивана в науку. Геологический музей, где располагались палеонтологические экспонаты, гигантские скелеты диплодока и пермских ящеров, производят неизгладимое впечатление на него. Он поступает в штат музея на должность препаратора. В семнадцать лет Иван Ефремов по заданию Сушкина отправляется в свою первую экспедицию.
Таисия Ефремова: — По его биографическим данным он в тридцать одной экспедиции участвовал и двадцати шестью он руководил сам.
Средняя Азия, Памир, Тянь-Шань. На карте целый пояс из точек, где прошли экспедиции Ефремова, геолога и палеонтолога. Всегда труднейшие условия, практически пешком пройдены тысячи верст, перелопачены горы земли. Потом одна из версий обыска звучала так: якобы Ефремов из своих экспедиций привез полторы тонны золота, прятал у себя. Иван Антонович рассказывал, что самой тяжелой в трудной сибирской эпопее оказалась Верхне-Чарская экспедиция, длившаяся почти год. В поисках нефти и редких металлов, где пешком, где на оленях или лошадях, геологи пробирались по неизведанной тайге, проваливаясь в полыньи, ежедневно рискуя жизнью. Общий маршрут составил две тысячи семьсот километров.
Михаил Шишкин: — Он такой был, «слуга царю, отец солдатам». Командир, которого уважали, он был строг, но справедлив. Он мог быть резок.
Николай Каландадзе: — Это очень старая история. История тех времен, когда Иван Антонович делал геологическую съемку на трассе БАМ. До войны еще, это 30-е годы. А это значит, не просто БАМ, а БАМлаг. Потому что на самом деле БАМ был построен не в брежневские времена, он был достроен в брежневские времена. Он был наполовину построен до войны. А потом рельсы сняли и перебросили на фронт, потому что был полный «зарез», когда фюрер все-таки начал реализовывать свой план «Барбаросса». И вот Иван Антонович с полным рюкзаком образцов, оставив все продовольствие и совершенно оборванный уже и изгвазданный, пройдя большой маршрут по тайге и выйдя на железную дорогу, зашел на перекресток, где поезд останавливался. «Поезд остановился, — говорит, — и я попробовал влезть в вагон, а сверху наглый проводник, видя, что какой-то оборванец лезет, пытается ногой меня спихнуть. Я все равно лезу, он все равно пытается спихнуть. Я все-таки залез наверх и немножко ему объяснил кулаками». После этого его доставили до места, в которое он и собирался.
В первые послевоенные годы, будучи уже профессором, Ефремов прославился тем, что раскопал в Монголии кладбище динозавров. По поводу его чутья ходили легенды.
Николай Каландадзе: — Он шел по плато, между двумя оврагами, с двух сторон, там и здесь высыпались кости разной длины. Он остановился, топнул ногой: «Копать вот здесь, здесь здоровый хищный динозавр будет». И вот один из них стоит у нас в зале. Из Монголии он привез самые крупные вещи, которыми до сих пор живет институт, потому что если возят экспозиции по миру, то возятся ефремовские динозавры.
Пустыня Гоби коварная и безжизненная. Днем невыносимая жара, ночью холод. Караван машин преодолевал песчаные дюны, утыканные саксаулом, острые сучья впивались в шины, ломали рамы. Автомобиль начальника экспедиции был назван «Драконом». Согласно мифологии, оседланный дракон — это знак жизненной удачи. В Монголии Ефремов вел путевые дневники. Так появилась его знаменитая книга «Дорога ветров». Помню курьезный случай из воспоминаний Ивана Ефремова. Обычно он забирался в кабину своего «Дракона» и склонялся над пишущей машинкой. В это время его никто не смел беспокоить. Но однажды в грузовик стал вламываться какой-то незваный гость. Он получил от Ефремова серьезный отпор. Вскоре выяснилось, что это не кто иной как член правительства Монголии товарищ Самбу. Пришлось идти на мировую, и, как водится, вспрыснуть знакомство.
Валерий Ганичев: — Приехал брать интервью у руководителя государства Ю. Цеденбала, я сидел в него в кабинете, задавал вопросы, он сидел этак «бронзово», кивал головой, и вот я в конце уже спрашиваю: «А вот вы знаете, Иван Антоновича Ефремова, он работал здесь у вас в Монголии». Он встрепенулся и стал совсем другой человек, это был совсем другой человек передо мной, который очень много знает об Иване Антоновиче. Он стал что-то говорить: «да, он работал у нас в пустыне, он очень много у нас обнаружил, проводил всякие геологические разработки и палеонтологические». И я понял, что это было больше даже, чем палеонтология.
Что искали в квартире Ефремова спустя месяц после его смерти? Зачем рентгеном просвечивали урну с его прахом? Зачем во дворе стояли машины со спецаппаратурой?
Валерий Ганичев: — По одной из версий, вероятно, запущенных КГБ, его хотели уничтожить из-за границы, потому что он многое знал о полезных ископаемых, о пластах, о каких-то тайнах мировых. Вот чтоб он не передал их у нас, в Союзе.
Таисия Ефремова: — Иван Антонович под наблюдением всегда, наверное, был. Может быть как геолог, наверное, был. Потому что я удивлялась, когда вот, не помню какой год был, когда сажали геологов, но Иван Антонович уже работал в палеонтологии, поэтому... А сибирских геологов тогда посадили много.
Трудные были времена. Могучий Ефремов со своим открытым характером всегда был на лезвии бритвы. Однажды он проводил экскурсию по Палеонтологическому музею для сотрудников института музея, подошел к ископаемому чудищу и заметил: «С такими зубами никакой социализм не страшен». На него немедленно поступило несколько доносов.
Николай Каландадзе: — Человек крупный, громогласный, очень умный, способный, которому во всех его делах сопутствует успех, он вызывает зависть.
К изумлению недоброжелателей, Ефремову была присуждена Сталинская премия за открытие им новой науки тафономии, о закономерностях захоронения останков древних животных.
После обыска имя Ефремова будет долгое время под запретом. Даже на семинаре по тафономии никто из ученых мужей не упомянул ее основоположника — боялись.
Михаил Шишкин: — Он впервые в нашей науке создал такую хронологию событий мира позвоночных суши вот на этом отрезке времени — палеозоя и мезозоя.
Николай Каландадзе: Он был ученым с мировым именем. Его дружба и совместная работа с известным немецким палеонтологом фон Хюне породило одну любопытную историю. В 41 году Гитлер получил от профессора фон Хюне письмо. В этом письме Хюне умолял фюрера не бомбардировать Москву хотя бы потому, что в Москве есть бесценные сокровища в Палеонтологическом музее Академии наук СССР. Хюне писал Гитлеру, а когда надо было, Ефремов писал Сталину.
И, действительно, тридцатилетний Ефремов в 1937 году, благодаря которому Палеонтологический музей после переезда из Ленинграда в Москву обрел пристанище в Нескучном саду, рядом с Академией наук. Но ни теоретические заслуги, ни его вклад в практическую палеонтологию не предотвратили уход пятидесятидвухлетнего Ефремова из института.
Он родился под Питером, в небольшом поселке Вырица Царскосельского уезда в семье старообрядца Антипа Харитоновича Ефремова, зажиточного лесопромышленника с доходным домом в Петербурге. Стараниями отца в Вырице открыта школа, проведена узкоколейка, выстроено два храма. отец Ивана, так же как и его дед были огромного роста и недюжинной силы. Эта наследственная черта передалась и Ивану. Но помимо способности гнуть подковы, в мальчике уже с шести лет зародилось увлечение фантастикой: Жюль Верн, Конан Дойль, Хаггард, Уэллс. Именно книги этих авторов формировали его мировоззрение.
Знакомство с трудами Циолковского, фильм «Космический рейс», посещение международной выставки летательных аппаратов в 1928 года. Эти впечатления в конце концов воплотились в знаменитом романе «Туманность Андромеды».
Фрагмент фильма «Туманность Андромеды»: «Он мертв, и давным давно. Еще одна жертва космоса».
Этот роман открывал библиотеку фантастики из ста томов, изданную во Франции. Его хотели экранизировать в Италии. Ефремов обладал удивительной способностью проникать не только в будущее, но и в прошлое. Древние цивилизации Эллады, Индии, Египта... А его точность описания настоящего была такова, что люди не могли поверить, что Иван Антонович никогда не был в этих местах. Алексей Толстой восхищался прозой Ефремова.
Аллан Ефремов: — Он говорил: «Я не писатель, я живописец. Я должен все это себе представить в деталях, в натуре, а потом уже это дело описать словами.
Валерий Тринев: — Он даже не просто ясновидящий был, он был духовидец был. Вот он читал души людей как книги открытые.
Ефремов обладал ярчайшим даром научного предвидения. Хрестоматийным стало его предсказание месторождения якутских алмазов в рассказе «Алмазная труба». Их найдут спустя двенадцать лет.
Таисия Ефремова: — Геолог рассказал один такой случай, что они летели в экспедицию. И в экспедиции в аэропорту сидели они, дожидались самолета. И каждый какие-то книжки имел. И оказалось, что из восьми человек у шести была «Алмазная труба». Оправдались предвидения о существования у человека генной памяти поколений, об озере самородной ртути на Алтае, о наскальных рисунках африканских животных на стенах пещеры в России. Предсказал Ефремов и голографию. Профессор Денисюк, основатель практической голографии у нас в стране, подтверждал, что идея заняться так сказать «замороженным изображением» появилась у него после прочтения рассказа «Тень минувшего».
Валерий Тринев: — Важно то, что он линии исторических событий видел правильно, пытался как-то предостеречь людей, чтобы избежать последствий. Ведь мир по своей природе катастрофичен. Предельно катастрофична ситуация и в романе «Час быка». Земляне из утопического будущего прилетают на планету Торманс. Здесь царит духовное и нравственное насилие кучки олигархов над бедствующим, вымирающим народом.
Валерий Ганичев: — Мне раздался звонок однажды вечером: «Я вас предупреждаю, что готовится записка о том, что книга "Час быка" является антисоветской, антикоммунистической, и последуют репрессии.
Надо было срочно спасать издательство «Молодая гвардия» и Ефремова. Решение пришло в виде имен персонажей «Часа быка». Диктатор Чойо Чагас, его подручные Ген Ши, Зет У, Ка Лу. Чем не Китай времен культурной революции?
Валерий Ганичев: — Понимали, что разговор будет серьезный, тем более, что как мне сказали, в первичном варианте записки стояло: «Книгу уничтожить, директора издательства снять».
Таисия Ефремова: — Валерий Николаевич Ганичев обращался к Ивану Антоновичу, чтобы он как-то написал. Он просил, по-моему, Суслову, чтобы он написал.
Валерий Ганичев: — Он сказал: «Хорошо, я подумаю». Он написал не Суслову, написал Демичеву.
Неожиданно собщают, что Ивана Антоновича ждет Демичев. Но в этот день он принял лекарство, при котором прописан постельный режим.
Таисия Ефремова: — Я говорю, Иван Антонович не может поехать. Ну тут началось, из Союза писателей звонили: «Как же так, Петр Нилыч ждет», из ЦК звонили: «Петр Нилыч ждет». Ну не может человек, он лежит, он не может поехать. «А в другой день?» А в другой день, только заранее надо предупредить.
Валерий Ганичев: — Встреча состоялась через месяц. Демичев написал после этого, что вот была встреча, Ивану Антоновичу многое разъяснено, но я думаю, что и Демичев понял его. Мне Иван Антонович говорил: «Знаешь, я удивился, что он все прочитал мое, он прочитал все мои произведения.
На секретариате ЦК партии во время обсуждения вопроса о «Часе быка», о котором докладывал Юрий Андропов, Демичев неожиданно прервал его и сказал: «Юрий Владимирович, не надо делать из Ефремова диссидента».
Однажды Иван Антонович позвал сына для серьезного разговора. «Учти, — сказал он. Ты видишь, мы живем в стране с двойной моралью. Каждый человек может быть вызван в соответствующие органы.
Аллан Ефремов: — «Помни одно, о ком бы тебя не спросили, какой бы он не был подонок или сволочь, ты должен давать самые лучшие отзывы, что лучше этого человека нет, не бывает и не может быть. Тогда они поймут, что для их целей ты не годишься, и от тебя отстанут».
Зачем следователи с пристрастием допрашивали вдову? Каковы были особые приметы на теле Ефремова? Какими были родинки, шрамы?
Мира Сергеевна Власова, племянница Ивана Ефремова: — Из Ефремова делали шпиона, английского. Были задействованы органы КГБ. В 92 году появилась в «Аргументах и фактах» статья такая, что Ефремов Иван Антонович не тот Иван Антонович, за которого он себя выдает. А он сын английского промышленника Эдвардса. А этот Эдвардс был компаньоном отца Ивана Антоновича, моего деда. Я думаю, что, хотелось бы, чтобы покаялись те, кто «наводил тень на плетень». Но спасибо за то, что не мешают работать энтузиастам, не мешают создавать вот такие замечательные музеи, замечательные экспозиции об Ефремове.
Михаил Шишкин: — Разговариваю с ним, вижу за его спиной такой как бы плакат — большие раскрытые глаза и написано: «время, время». А он увидел, куда я смотрю и решил мне объяснить: «Знаете, состояние моего здоровья таково, что я могу умереть в любой момент. А надо еще много успеть сделать.
Валерий Тринев: — Чтобы было понятно, сердце могло часто останавливаться где-то на минуту. это очень длинная пауза в сердечном ритме и она чревата тем, что одна из таких минут станет роковой. Сердце не запустится вновь.
Еще одна загадка жизни Ефремова — неизвестная болезнь, изнурявшая его могучий организм раз в пять лет. В течение месяца он не поднимался с постели с температурой сорок.
Валерий Тринев: — Это лихорадка азиатская. Это он в путешествиях своих, где-то в Азии. Это заболевание инфекционной природы. Это какой-то паразит, злой микроорганизм поселился, и цикл его жизнедеятельности в организме человека вот такой ритм имел.
Мира Власова: — В кабинете у него лежала кислородная подушка. И вот когда были приступы, он дышал кислородом, когда приступы проходили, он писал. У него были очень большие планы написать.
Юрий Медведев: — Он не успел написать еще пять книг. Мы не раз говорили о его замыслах. К счастью эти беседы остались у меня на магнитофонной ленте. Это единственная запись его голоса: «Не отказываться от науки, а наоборот, тащить ее за уши в фантастику, анатомировать, смотреть на все те мощные последствия, к которым приводит любое научное открытие. Предупреждать и смотреть, как его повернуть на человеческое благо».
Его ангелом-хранителем последние пятнадцать лет была Таисия Иосифовна Ефремова. С ней он составлял так называемые «премудрые тетради», куда вклеивал вырезки из иностранных журналов с прототипами будущих героев. Ей он посвятил «Таис Афинскую, ее характер у Симы Металиной из «Лезвия бритвы». Не было бы ни этих книг, ни «Часа быка», если бы не забота его жены.
Таисия Ефремова: — Говорили мне: «Вы пожертвовали собой. Да ничего я не жертвовала. Я счастлива была.
Юрий Медведев: — Корабельные сосны на кладбище пронизали своими корнями прах академика Лихачева, Анны Ахматовой, Ивана Ефремова и многих других, навеки запечатав их земные тайны. Вряд ли будет раскрыта истинная причина обыска в доме Ефремова. А я никогда не смирюсь с уходом Ивана Антоновича. Я верю, что там во Вселенной он продолжает свой путь на крыльях небесного дракона.
